Существуют ли нетворческие люди? Каким искусством мы занимаемся ежедневно?
И где искать вдохновение для решения самых разных задач? Узнали у Бориса Владимировича Трофимова, человека, который создавал дизайн ещё до того,
как в России узнали это понятие, и который уже 46 лет учит студентов, как они сами замечают, любви.

Кто: Борис Владимирович Трофимов
Родился: 14 января 1940 года
Живёт: в Москве
Что делает: советский и российский дизайнер, иллюстратор и преподаватель
Чем известен: сооснователь Высшей академической школы графического дизайна, руководитель собственной мастерской. Почётный член Ассоциации дизайнеров-графиков Буэнос-Айреса и Brno Biennale.
Награждён медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, государственной премией Российской Федерации в области литературы и искусства. Его работы хранятся в собраниях Третьяковской галереи и Музея Жоржа Помпиду в Париже.

Когда вы начинали свою работу, понятия «дизайн» ещё не существовало. Хотя люди всегда стремились сделать всё, что их окружает, красивее. Какое место занимает дизайн в жизни человека и почему нам так важно эстетизировать всё, с чем мы соприкасаемся?

Термин «дизайн» появился недавно, несмотря на то, что сущность понятия всегда была в природе. Даже наведение порядка на столе, когда вы выбираете, что лишнее, а что нет, на каких местах должны быть предметы, есть проектирование в самом бытовом смысле.

Бог создал нас и ещё невероятное количество самых разных существ. Если человек сотворён по его подобию, то само творчество — внутри каждого, в нашей сущности. Оно может уходить на второй план, если жизнь делает нас практичнее.
Но даже люди, чья деятельность не связана с творчеством, посещая выставки и читая книги, пробуждают в себе совершенно
иной взгляд на вещи.

Получается, что не существует нетворческих людей?

Конечно. Возьмите моду — она же где-то в воздухе сформирована тем, что можно носить, а что нет. Она неуловима и изменчива. При этом каждый человек
из огромного количества тряпок умудряется сформировать свой дизайн и айдентику.
Это и есть творчество.

К Олимпиаде-80 вы вместе с командой разработали систему пиктограмм. Они должны были облегчить иностранцам, приехавшим на соревнования, ориентацию в городе. Какие реалии СССР было сложнее всего отразить и как был выработан уникальный стиль этих пиктограмм?

Сначала мы посмотрели всё, что было сделано для других Олимпиад, а потом сформировали концепцию, чем наши пиктограммы должны отличаться. Тогда существовал международный тренд: на смену тонкому и ажурному приходили более твёрдые и плотные очертания. К тому же символ Олимпиады — медведь, масса которого должна была как бы проникнуть в наши пиктограммы. В итоге они получились плотненькими, немного в теле. Чтобы их дополнительно смягчить, мы выбрали синий цвет, а не чёрный, как это было принято. Все функции в пиктограммах выполняли мужчина и женщина, они обозначали и полицейского, и повара, и работников отеля. Всего таких знаков было около 350.

Помню, необходимо было множество оттенков значений: пиктограммы для пирожковой, хачапурной, чебуречной. И как это всё сделать так, чтобы было сразу понятно, где пирожки, где сосиски, а где кофе? Но сложнее всего пришлось
с «Закрыто на обед». Что закрыто? У кого обед?
В результате работы получилась такая пиктограмма.

В Москве действует дизайн-код — документ, предписывающий правила размещения вывесок и рекламных материалов в столице, по которому, например, рекомендуется устанавливать отдельно выпиленные буквы вместо сплошных баннеров. Эти правила в своё время значительно улучшили вид города. Как вы думаете, необходимы ли дополнительные меры?

В 1980-х появились билборды, которые в каком-то смысле даже украсили город. Их было довольно много, но в определённый момент большая часть из них сошла на нет. Они перестали давать нужный эффект, ведь проще посмотреть информацию
в телефоне, чем считывать её с билборда, пока ведёшь машину. Какой способ коммуникации лучше, тот и побеждает. Логика прагматическая: если легче пройти
по навигатору, то карты на остановках становятся не нужны. В этом смысле дизайн города постоянно изменяется сам по себе, без каких-либо правил извне.

СХКБ «Легпром» — специальное художественно-конструкторское бюро лёгкой промышленности, в котором
Борис Владимирович работал по окончании Московского полиграфического института.

В начале своей карьеры вы работали в Легпроме, создавая графические знаки
и упаковку для разных продуктов. Насколько внимательно заказчики относились к дизайну?

Заказчики были такие «лапы», такие «нежняки». Они воспринимали поездку в Москву как награду, где покупали, например, колбаску, которую в их регионах не достать.
А бюро у нас было добросовестное, мы делали красивые вещи. Но рынок был устроен по-другому. Заказчики использовали знаки, делали вывеску, но реклама, по сути, была не нужна, распределение товаров происходило совсем иначе. Поэтому дизайну
не придавали много внимания.

Стоит ли поработать над формой и шрифтами вывесок с наименованиями улиц
и домов?

Один из шрифтов, который используют на улицах Лондона, разрабатывал знаменитый дизайнер Эрик Гилл, его легко читать, он жирненький и компактный. А у нас
в распределении проектов работает сложная комбинаторика, поэтому у меня есть опасение, что может стать хуже. Например, с моей точки зрения, коммуникация
в метро сейчас очень запутана: шрифт невыразительный, на станциях сложно ориентироваться. Но мы к этому уже привыкли, так что лучше пожить с тем, что есть.

Сейчас наоборот: по всему миру бум на дизайнеров, профессия год от года становится всё востребованнее. Из-за этого растёт число курсов. Обычно на них дают базу графического дизайна и учат использовать программное обеспечение. Как вы думаете, что, помимо этого, важно знать и уметь хорошему специалисту? Будет ли художественное образование преимуществом для дизайнера?

Минимальный курс даёт возможность выполнять простые работы, но никто не даст вам, например, создать айдентику мероприятия. Это целая система, которую человек должен уметь перелопатить, чтобы сделать яркий и доступный дизайн. Бакалавриат даёт эти навыки, но, чтобы предложить заказчику решения, которые действительно выдвинут его продукт на передовую линию, важна общая культура и постоянное развитие. Я до сих пор учусь, так как всё в мире меняется.

Что вы имеете в виду под общей культурой?

Нужно иметь представление не только о современном искусстве, но и уходить в глубину веков. Например, в Древнем Египте можно найти много невероятно интересного и ценного. А ещё Возрождение, барокко и рококо, а потом, в начале века, интернациональный ар-деко — это всё нужно знать, чтобы понимать, как художники осмысляли творчество в разное время. И тогда эти знания дадут вам подсказки. Ведь, как говорил умный древний грек Екклесиаст, «нет ничего нового в мире, всё повторяется», только в ином срезе. Также нужно знать, как работают твои современники в Португалии, Англии или Германии. Ведь все мы занимаемся общим делом, хотя и говорим на разных языках.

Это такая сложная работа — всё время заглядывать назад, рассматривать настоящее и формировать свою концепцию. Каждый материал, который попадается при выполнении задачи, что-то меняет внутри вас, помогает выстроить новую историю. Чтобы этот процесс происходил, важно постоянно задавать себе вопросы, как это повлияет на работу и какую цель вы преследуете?

Ведь вы интересны тем, какой материал выбрали и как его пересобрали в вашей голове. А своя концепция рождается
на впечатлениях, которые бурлят внутри, как суп из разных ингредиентов в кастрюльке.

Тенденции в мире дизайна меняются с невероятной скоростью. Стоит ли молодому специалисту держать руку на пульсе, чтобы оставаться востребованным, или лучше работать над созданием своего запоминающегося стиля?

Тенденций так много, что разбираться в них нет никакого смысла. Лучше обратить внимание на заказчика. Допустим, он продаёт то же, что и все, какие-нибудь котлеты. Надо понять, почему их будут покупать. Может быть, он добавляет укроп? Или они пушистые по текстуре? Во время работы заказчик должен войти в вашу жизнь, как возлюбленный, теперь он всегда в ваших мыслях.

Во-вторых, смотрите по сторонам. Подсказки могут быть на вашем столе, на пути домой. Всё уже есть в натуре. Если соблюдать эти принципы, то всё сойдётся и проложит путь к идее: то, что необходимо по задаче, то, что вокруг, и то, что внутри вас.

Книги сильно отличаются от экрана, и он их не заменит.
Бумага — это совсем другое впечатление. Вы взобрались на диван под лампу рядом с кошечкой или собачкой и погрузились в текст. Перелистывание страниц задействует совсем
иную моторику, чем работа с экраном.
Важно учитывать эти факторы при их конструировании.

С развитием технологий поменялось отношение к книге. Если раньше она была единственным источником информации, то сегодня, когда всё можно найти в интернете, книга — красивый подарок или особое времяпрепровождение для тех, кто любит соприкасаться именно с её бумажной версией. Как это отразилось на книжной графике?

В книгу надо включать жизнь. Очень часто их делают по аналогии: если получилась одна хорошая, то надо сделать такую же. Но в жизни не всё одинаково и гладко, есть огорчения и радости. И если не делать из неё лакированного монстра, а заботливо обращаться с текстом и картинками по теме, то получится живая книга.

Иногда складывается так. Автор приносит вам материалы, а вы ему говорите: «Всё хорошо, но надо переписать книжку и переделать все картинки». У меня был такой сюжет. Обратился ко мне профессор, руководитель нейрохирургической клиники Станислав Медведев. Он принёс книгу про мозг, в которой историческая и научная части шли вперемешку. Я предложил ему переписать книгу, составив из неё перевёртыш из двух частей. С начала историческая часть, а с конца — научная, как два полушария мозга. Также я предложил упорядочить эмоциональные и терминологические заголовки и добавить сноски на полях с краткой биографией и изображением учёных, которых упоминает автор. Мы со студенткой Милой Силениной заменили жуткие картинки красивыми иллюстрациями, и получилась яркая, неожиданная и самостоятельная книга.

Важно понимать, что книга — консервативная вещь. Современному художнику надо преодолевать её консервативность. Но для этого есть много средств: материалы, полиграфия. Книгу можно сделать богато и неожиданно.

Вы сооснователь Высшей школы графического дизайна и преподаватель в разных учебных заведениях. Чему, как вам кажется, важнее всего научить студентов?

Я преподаю уже 46 лет. Многие спрашивали моих студентов: «А чему он вас учит?» Некоторые не знали, что сказать, а некоторые говорили о любви — к книге, бумаге, времени и так далее. Но я как преподаватель считаю, что главное — помочь раскопать в студенте его собственное «я», сделать его стержнем. Я им постоянно говорю, что любой человек уникален. Но можно всё забросить, ничего в себе не развивать и быть бомжом, который тоже, кстати, неповторим. Он просто выбрал жизнь наблюдателя, философа, моралиста: «Вот раньше было лучше…»

Мои студенты ведь неспроста пришли в художественный университет. Значит, в них есть тяга к творчеству. А художник — это открытый и смелый человек, он должен не бояться делать так, как никто до него. Малевич создал «Чёрный квадрат» и провозгласил, что и тот способен быть образом, нести эстетику и философию без всякой изобразительности. Студент также должен уметь быть смелым в творчестве.

И к нему надо отнестись как к своему сыну: он чего-то не знает, боится, и это нормально. Ему нужно помочь преодолеть страхи и познакомить с собой. Художники Пикассо, Дейнека — откуда у них такая мощь и энергия? Такие же люди — и спина болит, и расстройства случаются. На самом деле, внутри каждого это есть.

Вы также преподаёте в собственной «Лаборатории графического дизайна». Какими проектами занимается студия Бориса Трофимова?

Мы выполняем реальные проекты, например издаём книги или делаем каталоги для выставок. Недавно создали такой для экспозиции о Викторе Цое в Манеже. Также каждый семестр мы подготавливаем какой-нибудь творческий проект. У нас, например, была работа, посвященная юбилею Мухи-цокотухи. Мы дали задачу искусственному интеллекту придумать букашечный язык, из этих цитат сделали стенографию. Ещё дали новое прочтение сюжету: в нашей версии паук не злодей, а диджей. Создали костюмы, анимацию, экспонаты — в общем, работали с разными формами искусства. И вышло очень интересно.

Получается, что в вашей студии не существует грани между искусством и дизайном?

На самом деле, всё самое интересное создаётся на пересечении. Особенно сейчас границы легко нарушаются, и в этом есть определённый смысл. Контрастность в проекте, внесение, как в случае с Мухой-цокотухой, современных оценок в старый материал позволяет его развить и поднять на новый уровень. Искусство и дизайн постоянно выручают друг друга.

Что посоветуете, чтобы приобщиться к искусству?

Ходить в музеи, слушать лекции и — самое главное — быть открытыми. Помню, как подслушал разговор двух девушек на первой выставке Пикассо в Москве: «Мне это не нравится, я и сама могу так нарисовать». Но ведь работы этого художника представлены в важнейших мировых музеях, значит, к нему надо присмотреться, попытаться понять. Не стоит сразу перечёркивать то, что вам не близко. Лучше попытаться проникнуть в него.

Может, не сейчас, но позже ты поймешь, зачем тебе это было нужно. Возможно, в будущем ты даже начнёшь с этим соглашаться. Тебе не должно нравиться произведение, но если ты преодолеешь момент сопротивления, то сможешь открыть новое в себе. Открытость, внимание к миру и любовь всегда дают плоды.